Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания

Правительство, созданное 26 октября, на 11 съезде Советов состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Со­вет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 ко­миссаров: Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий— за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин — за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались при­сутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) в знак про­теста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делега­ты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВЦИК были избраны 67 больше­виков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньше­виков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд. Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе ко­торого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию «демокра­тии»: были закрыты семь газет («День» — ежедневное издание умеренных социалистов, «Речь» — ежедневное издание кадетов, «Новое время» — самая крупная ежевечерняя газета, «Вечернее время», «Русская воля», «Народная правда», «Биржевые ведо­мости»), установлен контроль над радио и телеграфом, вырабо­тан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и ав­томобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, ос­тавляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, «сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию». Против этих жестких мер и против тотального захвата вла­сти большевиками росло недовольство, в том числе внутри пар­тии большевиков. Первым выступил Исполком Всероссийского совета крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Сове­та, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты родины и революции, собравшегося в Петроградской думе, единственной организации, представляю­щей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он бе­рет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания. Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев вос­стания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интерна­ционалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты «Новая жизнь» и анархо-синдикалистской газе­ты «Знамя труда», поддерживаемые Бундом и Польской социа­листической партией, выступили за образование социалистиче­ского революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку мно­гочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комите­тов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживаю­щий большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписан­ное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства. Руководство «социалистической» оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в «братоубийственной борьбе», профсоюз направил властям уль­тиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников. По вопросам свободы печати и создания коалиционного со­циалистического правительства мнения большевиков раздели­лись. Одиннадцать членов правительства и пять членов Цент­рального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Милю­тин, Ногин) подали в отставку в знак протеста против «поддержания чисто большевистского правительства с по­мощью террора». Ленин же посчитал «инцидент» предательст­вом нескольких «отдельных интеллигентов». На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Боль­шевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реаль­ности мифом, как и так называемая «власть Советов». Оппози­ция большевиков-«диссидентов» продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также при­знали свои ошибки. Тем временем, под давлением Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсе­рами. Меньшевистские и правоэсеровские делегаты были выве­дены из Исполкома 11 Всероссийского съезда Советов кресть­янских депутатов 26 ноября 1917 г. В результате этой совмест­ной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его являлся временным, поскольку, по общему мнению, только Уч­редительное собрание, которое должно было собраться в янва­ре, могло назначить законное и представительное правительст­во, способное заставить большевиков пойти на уступки. До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероят­ным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное со­брание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание «либеральной шуткой». Тем не менее с октября месяца Ленин много раз возвращался к идее, выдвинутой Плехановым в 1903 г., суть которой в том, что успех революции — это «высшее право», стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свобод­ные выборы в Учредительное собрание превратились бы в по­беду эсеров над большевиками, потому что основную массу из­бирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. Из 41 млн. проголосовавших на выборах в декабре 1917 г. за эсеров отдали свои голоса 16,5 млн., за раз­ные другие умеренные социалистические партии — чуть мень­ше 9 млн., за различные национальные партии — 4,5 млн., за кадетов — менее 2 млн., за большевиков — 9 млн. Из 707 из­бранных в Учредительное собрание депутатов 175 составляли большевики, 370 — эсеры, 40 — левые эсеры, 16 — меньшевики, 17 — кадеты и более 80 — «разные». В этой ситуации левые эсе­ры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы «показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоре­чий .». От имени петроградских большевиков Володарский за­явил о возможности «третьей революции» в случае, если боль­шинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. 11 декабря правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных ру­ководителей партии. Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Милютин, Сап­ронов). В «Тезисах об Учредительном собрании» Ленин, в частности, писал: «Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зре­ния буржуазии». К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную «Декларацию прав тру­дящегося и эксплуатируемого народа», повторяющую резолю­ции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру. Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное собрание «считает, что его задачи исчер­пываются установлением коренных оснований социалистиче­ского переустройства общества». Делегаты отвергли это заявле­ние о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в пред­седатели эсера В. Чернова, а не М. Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме того. Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на заседании Совета Народных Ко­миссаров большевики потребовали немедленного роспуска Уч­редительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных Учредительному собранию, в Революци­онное собрание. ВЦИК тоже высказался за роспуск. На следу­ющий день, 6(19) января красногвардейцы, дежурившие у две­рей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительно­го собрания, которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать вооруженное сопро­тивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные большеви­кам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демон­странтов, протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность осталась безразлич­ной. Опыт парламентской демократии продлился всего не­сколько часов. Из постоянно действующего органа ВЦИК превратился в периодически созываемый: он собирался уже раз в два месяца, потерял возможность аннулировать «срочные» декреты, прини­маемые Совнаркомом. Президиум ВЦИКа, полностью контро­лируемый большевиками, стал постоянно действующим орга­ном. Он монополизировал все функции контроля, обладал пра­вом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров, предлагаемых Совнаркомом. «Власть снизу», то есть «власть Советов», набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные институты, созданные как потенциальное «противостояние вла­сти», стала превращаться во «власть сверху», присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Тем самым власть переходила от обще­ства к государству, а в государстве к партии большевиков, мо­нополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое время в Советах находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.