Защита меркантилизма

Суровый приговор, вынесенный ошибкам меркантилистов классической теорией, пребывал неоспоренным в течении столетия. Релятивистское токование меркантилизма вынуждено было выжидать вплоть до возрождения протекционизма в Европе и развития немецкой исторической школы. Сначала Рошер и Шмоллер, а затем их английские последователи Каннингем и Эшли поднялись на защиту меркантилистской политики как вполне рациональной, пригодной для достижения определенных желаемых результатов, в частности национальной автаркии и усиления государственной власти. Эти результаты даже сейчас считаются вполне разумными для своего времени. Такая интерпретация широко распространилась среди историков экономической мысли. Когда Адам Смит в одном месте осторожно заметил, что “оборона важнее благосостояния”, он высказывал точку зрения, согласно которой меркантилисты должны восприниматься всерьез. Эта позиция помогает пролить свет на одно из главных убеждений эпохи меркантилизма: цель государственного строительства может быть достигнута ослаблением экономической мощи соседних государств в той же степени, если не в большей, как и усилением собственной. Локк выразил это как: “богатство” означает не просто большое количество золота и серебра, а большее в сравнении с другими странами. Действительно, большинство меркантилистов придерживались той точки зрения, согласно которой экономические интересы нации взаимно антагонистичны, как будто бы в мире имеется фиксированное количество ресурсов, которые одна страна может заполучить только за счет другой. Это объясняет, почему они не стеснялись защищать политику “разори соседа” (beggar-my-neighbor) или выступать за сокращения внутреннего потребления как цель национальной политики.

Даже если допустить, что государственное могущество являлось единственной целью политики меркантилизма, при том что богатство обладает ценностью лишь в качестве подспорья этому, – интерпретация, которую Вайнер считал сомнительной, – этого мало для того, чтобы снять с знамен меркантилистской теории клеймо умственной ошибки. Для рассмотрения полного расцвета апологетики мы должны обратиться к вызывающим “Заметкам о меркантилизме” в “Общей теории” (1936) Кейнса. Как только нами осознано, что экономическая система не стремится автоматически к состоянию полной занятости, утверждал Кейнс, классическая доктрина, направленная против политики протекционизма и базирующаяся на преимуществах международного разделения труда, во многом утрачивает свою силу: “Но если говорить о вкладе в искусство государственного управления экономической системой в целом и обеспечения оптимального использования всех ресурсов этой системы, то ранние представители экономической мысли XVI и XVII вв. в некоторых вопросах достигали практической мудрости, которая в оторванных от жизни абстракциях Рикардо была сначала забыта, а потом и вовсе вычеркнута”. Кейнс заявил, что озабоченность меркантилистов приливом золота в страну являлась не навязчивой ребяческой идеей, а интуитивным ощущением связи между обилием денег и низким процентными ставками. Более того, на всем протяжении человеческой истории склонность сберегать преобладала над побуждением инвестировать, и меркантилисты достойны похвалы за понимание того, что слабость побуждения инвестировать есть ключ к решению экономических проблем. Когда прямые государственные капиталовложения или валютное регулирование невозможны, как это и было накануне Нового времени, лучшее, что может быть сделано, – это поощрение инфляции через поддержание активного торгового баланса: превышение экспорта над импортом поддерживает цены, а прилив золота, усиливая предложение денег, снижает процентные ставки и тем самым стимулирует инвестиции и занятость. Кейнс считал это “зерном научной истины в меркантилистской доктрине”.